Завалы

Орлов очень любит лесные завалы. На куртинах старого леса ветер валит деревья: осину, ель, берёзу, ольху и другие - реже. Так как ветры дуют с разных сторон, то деревья ложатся как попало. Чаще накрест. Многолетние накопления могут быть и до двух метров. Как только он сквозь стоящие увидит нечто подобное, так говорит: Пойдём, завальчик проверим. Я стараюсь уклониться от этой работы.

Пока он шарит в завале, я хожу вокруг и пою военно-исторические песни "Мы готовы к бою, товарищ Ворошилов. Мы готовы к бою. Сталин — наш отец". Заливаюсь соловьём, какзнаменитый тенор Лучано Паворотти. Собаки тоже не очень любили завалы и находились со мной. Когда из завала раздастся зов, пересыпанный словами, которые можно произносить только в завале, иду и я… Мука. Если упавшее дерево нельзя обойти, поднырнуть под него, садишься на него, перебрасываешь сначала одну ногу, потом другую и поворачиваешься на стовосемьдесят градусов на заду. Дерево покрыто ледяной дёркой. Сильно страдают брюки, потом колготки. Однажды я так навертелся, что между деревом и телом ничего не осталось.

"Куница натоптала дорогу к остолопу. Она в дупле. Видишь дупло. Я отойду гляну, нет ли другого выхода". Я поставил ружьё и решил осмотреться. Вдруг почувствовал удар в спину и царапающие движения к голове. Я испугался, удирать. Куница, почувствовав, что я не остолоп и мой раскрытый рот — не дупло, спрыгнула с плеча. Но разве ей уйти от Ворошиловского стрелка.

Одежда Орлова тоже была с выбоинами, как Света ни старалась. Если он бежал на лай по делянке, то я шёл не по его следу, а по клочкам ваты, тряпочкам от штанов и фуфайки, висящих на сучках-крючках.

Я ему говорил: "Притащи ты к себе во двор пару не обрубленных осин. Вот и будешь, идя на работу и с работы их преодолевать. Если тебе так нравятся завалы".